Санчес искоса поглядел на пристава.

— Нет никакой воли народа. И власти, основанной на воле народа, нет. Не бывает демократии. Если бы народ знал, что ему нужно и был бы единодушен в своих желаниях, власть ему не понадобилась бы. И ваша служба тоже была бы не нужна. Зачем?

— Ловить прохвостов вроде Мессера и его мальчишки. И ставить на место нахалов вроде вас.

— А я разве не народ? Мое мнение, не написанное на плакате посреди города, в расчет не берется? Почему мое субъективное субъективно и не правильно, а ваше субъективное — объективно?

— Потому что объективное — это субъективное, принятое большинством, — выпалил пристав.

Санчес снова покосился на Ниро. Теперь, как показалось приставу, с долей удивления и уважения.

— Господин пристав, вы даже не представляете, насколько сейчас правы, — проговорил он. — Но на самом деле объективно только то, что не зависит от моего или вашего мнения. От воли народа или власти. Яблоко падает с ветки вниз — это объективно. Потому что на яблоко действует вполне себе объективная сила притяжения.

— Это очень далеко от жизни, — покачал головой Ниро.

— Хорошо. Вы нашли труп некоего лорда Мессера — это объективно. Все остальное — ваши домыслы, домыслы вашего начальства, домыслы очевидцев.

— Ваши домыслы, — подначил Ниро.

— И мои домыслы тоже, — согласился журналист. — Впрочем, объективность моих предположений мы скоро выясним. Я предполагаю, что на своем тарантасе ваш юноша далеко уехать не мог. Тем более, что он сейчас шарахается от каждого куста, так что будет ехать тихо-мирно, не привлекая внимания. И мы его скоро нагоним.

21

В прикрытые веки бил свет. И от света этого голову, казалось, пронизывало болью. В висках дергало, в затылке ныло, словно накануне кто-то вырубил его ударом весла по голове. И самое главное, что кроме боли не было ничего.

Пантор старался вспомнить, как заснул, но последние воспоминания касались драки в кабаке, ужина с братьями-магами. Кажется, было что-то еще… Или не было?

Ученик Мессера с трудом разлепил ресницы. Свет лупил из окна. Яркий, солнечный, радостный. Но радости почему-то не было. Перед глазами маячил незнакомый потолок. Лежал Пантор на мягком.

— О, он проснулся. Привет, Пантюша, скучал без меня?

Юный маг повернул голову и увидел рыжего приятеля с до обидного жизнерадостной улыбкой. Ругаться с Винсом из-за раздражающего уменьшительно-ласкательного прозвища сил не было.

— Где я? — пробормотал Пантор.

— В звезде! — хихикнул Винсент.

Ученик Мессера не ответил, только страдальчески поглядел на приятеля.

— Этот приют комедиантов называется «Падающая звезда», — пояснил великодушно рыжий.

— А как я здесь?..

— Хороший вопрос, — похвалил Винс. — Такими темпами мы скоро придем к главному. Что вчера было и какого рожна ты все это устроил?

— А что вчера?..

Пантор приподнялся на локте. Перед глазами все плыло, но не легко, как бригантина по волнам, а тяжко, как транспортный пароход, в трюме которого перевозят заключенных с тяжелыми судьбами и не менее тяжелыми думами.

Апартаменты, в которых он проснулся, оказались на удивление просторными и чистыми. И они с Винсом были здесь не одни. У дальней стены выстроились составленные в ряд стулья. На них, похожий на бледное малочувствительное бревно, лежал Лорка. Рядом на краю письменного стола сидел Мартин. Он скрючился, как знаменитая статуэтка карлика из национального музея, и подпирал голову руками с таким усердием, словно она могла в любой момент отвалиться.

— У меня такое чувство, как будто я умер, — вяло поделился Пантор.

— Это от вина, — голос Лорки звучал немного бодрее, зато в нем сквозила смертельная тоска.

— С непривычки, — поддакнул Мартин, не отпуская головы. — В другой раз легче будет.

Пантор припомнил вечернее желание прихватить с собой пару бутылочек, а то и пару ящиков, и твердо решил, что другого раза не будет. А потом воспоминания нахлынули одно за другим, словно с припрятанной до поры памяти сдернули завесу. И мысли о вине, как и о похмелье, улетучились, уступив место совсем другим думам.

За мгновение в голове пронеслось все, что было накануне. Ученика мага охватила паника, затем подкошенный похмельем разум принялся искать решения и в голове случился такой хаос, что Пантор лишь заскулил и бессильно откинулся на кровать.

— Что, Пантей, паршиво тебе? — злорадно подметил Винсент. — А еще говорил, что я буйный. Я-то спьяну всего только к девкам клеился, да спал. А ты герой. Вот только не совсем понятно, чего теперь делать.

— А что случилось, когда я?.. — ученик Мессера споткнулся и замолчал.

— Да ничего не случилось, — нарочито бодро фыркнул рыжий.

— Ты как брякнешься, — поделился Мартин, не выпуская голову из ладоней.

— А они как полезли, — добавил Лорка.

— Ну, мы тебя подхватили и деру, — вернул себе слово старший из близнецов.

— А они? — настороженно спросил Пантор.

— В окно выгляни, — все с той же дурной озорной бодростью предложил Винсент.

Страх накатил ледяной волной, вычищая из тела вчерашний хмель. Молодой маг поднялся с кровати и осторожно, словно боясь не дойти, на дрожащих ногах двинулся к окну. Добравшись, оперся на раму и боязливо выглянул наружу, ожидая самого худшего.

Небо за окном было чистым и светлым. На бесконечной лазури его не было ни облачка, только радостно светило солнце. Под его лучами грелись дома и пыльные улицы Утанавы. А вот там внизу, на улицах, нарушая чудесный пейзаж теплого летнего денька обнаружилось то самое худшее, чего боялся Пантор. Только, вопреки ожиданиям, оно было еще хуже.

Людей на улице он не заметил. Жители словно вымерли или попрятались. Зато вдоль соседнего дома, шаркая и поднимая пыль, брел мертвяк. Самый настоящий, подгнивший, но не успевший до конца разложиться. Движения его были ломаными, неловкими. Будто тело подняли, возвращая к жизни, а разум вложить не хватило не то сил, не то мастерства. Впрочем, в силах своих Пантор сомневался, а мастерству некроманта взяться было неоткуда.

У входа в «Падающую звезду» притулились два иссушенных скелета. Грелись на солнышке, и, если б это было возможно, Пантор сказал бы, что они радостно улыбались теплым лучам.

Чуть дальше топали по улице еще несколько мертвяков различной степени свежести.

В тишине, которая установилась в комнате, кто-то начал долго и грязно браниться. Ученик Мессера хотел было сделать замечание, когда понял, что ругается он сам. Причем так яростно и изобретательно, как не бранился никогда в жизни.

— Ты говорил, что он будет один, — жалостливо напомнил Лорка.

— И что будет духом.

— И что мы с ним только поговорим, — добавил Мартин мрачно.

Пантор отошел от окна.

— А местные где? — спросил, проигнорировав братьев.

— Попрятались. Мертвяки не агрессивные, но страшные.

— С чего это вы взяли, что не агрессивные? — снова включился в беседу Винсент. Рыжему явно было лучше, чем остальным. Во всяком случае физически.

— Если б они нападали, мы бы сюда с кладбища не добрались, — резонно заметил старший из близнецов. — Другое дело, что местный Отдел Контроля должен был всполошиться.

— И к кому бы они побежали? — Лорка приподнялся со стульев и сел на одном из них. — К нам они бы побежали. Потому что других магов здесь нет. Пришли бы нас арестовывать или на помощь звать.

— Успеют еще, — подмигнул рыжий.

Пантор вернулся на кровать, присел на краешек. В голове мутилось. Разум просто отказывался понимать и принимать происходящее.

— Что делать будем? — тихо спросил он и посмотрел на Мартина.

Старший из братьев-близнецов казался сейчас наиболее трезвомыслящим. Младший был плох, а Винсент только отшучивался, хотя по всему было видно, что бодрости в нем нет ни капли.

Мартин выпустил наконец голову из рук и посмотрел на мага.

— Вам надо уходить.

— А вам?

— А нас не тронут, — уверенно заявил Мартин. — Главное, чтобы в столичный Отдел Контроля сообщить не успели. А они не успели. Так что подчистим здесь все, поговорим с кем надо, а там, глядишь, дело и замнется. Мы нужны городу. А вы уходите.