– Пощадите, демоны, – проорал нестройный хор голосов, кто-то всхлипнул: – я больше так не буду…
– Не думаю, – сердито проговорил Ламас, когда я вернул ему вертикальное положение. Он с трудом дышал, лицо его стало серым, глаза время от времени закатывались, колдун морщил лоб и бил себя в грудь, сипло кашляя, – на… кх… кх… кх… наверное, мы никого не пощадим…
Несмотря на то что Ламас едва держался на ногах от усталости, разбойники глядели на него с неприкрытым ужасом, каждый жест колдуна они встречали нервными выкриками – оцасались, наверное, что он снова возьмется за посох и примется колотить их по головам и прочим уязвимым частям тела. Ламас силился сказать что-то еще, но ему явно не хватало воздуха и сил. Тогда я решил выступить вместо него.
– Ваша банда, – проговорил я, – отныне считается распущенной, можете отправляться по домам. И расскажите всем, что Дарт Вейньет был с вами милостив, а ведь мог и убить…
Разбойники закивали с пониманием дела, но смотрели не на меня, а все больше на Ламаса.
– А теперь забирайте эту шваль, – я показал на толпу избитых и покалеченных разбойников, – и вон отсюда, чтобы в этой деревне я вас больше никогда не видел…
Разбойники не шевелились.
– Пусть он скажет, – слабым голосом наконец проговорил один из них.
Ламас едва слышно ударил посохом об пол, и они поспешно ринулись выносить раненых и убитых. Поскольку разбойники очень спешили, они, не церемонясь, довольно грубо выбрасывали своих товарищей по ремеслу в окна и дверь. Уцелевшие сбивали друг друга с ног, стараясь поскорее покончить с порученным им делом и выбраться наконец из этого страшного места, где седобородый старик может заколотить всех и каждого до смерти.
Когда таверна опустела, я услышал слабые всхлипывания хозяина заведения за стойкой: он, потирая отдавленные Каром Варнаном кисти рук, достал из-за стойки счеты и приступил к анализу нанесенного бойней ущерба.
– Ну, ты даешь, Ламас, – сказал Варнан, – не ожидал от тебя такой прыти, да тебя даже видно не было.
– Вообще-то он должен был без меня летать, – проговорил Ламас сдавленным голосом, – положите меня на пол, я сейчас умру.
– Рановато умирать, – заметил я, помогая ему улечься на забрызганные кровью доски, – ты мне еще пригодишься.
– А может, оно и к лучшему, если он того, крякнет, а, милорд? – приблизился к нам Кар Варнан. – Никогда не знаешь, что он в следующий раз сделает. Мы уже сколько раз на волосок от гибели были. А тут вот он сам себя угробил.
– Может, тебе лучше помолчать? Это он нас из беды выручил! – свирепо рявкнул я.
– А я что? Я ничего и не говорю, – сказал Варнан, – просто предположение высказал…
– Эй ты, – крикнул я трактирщику, – тащи эля, у нас тут со стариком плохо, сейчас дадим ему живительной влаги – и он придет в себя.
Всхлипы смолкли, трактирщик прекратил подсчет убытков и поднял голову – на одутловатой физиономии наливался черным крупный фингал.
– Я сейчас, – засуетился он и принялся цедить эль в чудом уцелевшую кружку, – сейчас, сейчас, подождите, сию минуту…
Я привалил колдуна к ножке стола и вложил ему в руку кружку с живительной влагой.
– Пей, Ламас, скоро тебе станет легче.
– Вы думаете, милорд? – едва шевеля губами, спросил он.
– Уверен!
Ему полегчало только после второй – на бледном лбу проступили красные пятна, нос стал сизым, а глазки сощурились в улыбке.
– Тащи третью, – сказал он трактирщику, – я сегодня герой.
– Герой, герой, – успокоил я его, – твое колдовство очень помогло нам, Ламас, я должен поблагодарить тебя.
– Милорд, милорд, – зашептал трактирщик после того, как лечение Ламаса привело к тому, что он отключился и захрапел, распластавшись на полу, – дело вовсе не в них, не в разбойниках. Тут есть кое-кто похуже разбойников, он не велел мне ничего говорить. Я давно уже был бы мертв, если бы хоть словом обмолвился, он и меня в живых оставил только потому, что ему надо, чтобы кто-то напаивал всех, кого он приводит. Ну и они мне платят за выпивку, конечно, тоже, так что я не внакладе обычно. – Тут он вспомнил безвременно почившего Куилти, помрачнел и поправился: – Обычно платят. Вот только я что думаю, милорд, сколько можно душу свою бессмертную губить, сколько мне пособничеством в душегубствах пробавляться… Нет… Не дело это. Ох, не дело. А ведь раньше, когда все живы были, по-другому мы жили совсем. Ох и по-другому… У нас и церковь была, и таверна моя нормальная, и двор постоялый.
– Что это ты такое говоришь-то? – удивился я. – Я не совсем понял.
В это мгновение на улице вдруг раздался дикий вой, потом нечеловеческий вопль, где-то в отдалении хлопнула дверь, и все внезапно смолкло.
– Что это было?! Они опять взялись за старое?! – Я извлек меч из ножен и направился к двери, но потом передумал. – Так что ты такое говорил?
Но трактирщик приложил ладонь к губам и в страхе прислушивался, не раздастся ли снова жуткий вопль.
– Что ты хотел нам сказать? – спросил я снова.
– Нет, нет, ничего, совсем ничего, – пробормотал он, – на меня просто что-то нашло, иногда, знаете ли, вот так вот в голову вступает, прямо вот сюда, и бормочу Пределы знают что, да я и сам не знаю что, – он нервно захихикал и принялся протирать пустую кружку Ламаса, руки у него заметно дрожали.
– Ладно, это твое личное дело, говорить или нет, – сказал я, – нам абсолютно все равно… Выкати-ка ты нам лучше бочку светлого эля за избавление родной деревни от напасти.
– Это завсегда пожалуйста, – обрадовался трактирщик, что я не придал значения его откровениям, – это мы сейчас сделаем…
Внешне он почти неотличим от человеческого создания, его выдает только мертвенная бледность кожи, хрящеватые суставы и неправильная форма лысого черепа. К тому же у него странная походка, он словно подпрыгивает, когда идет, и постоянно размахивает руками, помогая себе перемещаться в пространстве. У него глаза цвета спелого плода свидерии, правда, он может менять их по своему вкусу. Ушные раковины у него большие, а мочки провисают, левое ухо, как правило, больше правого. Нос маленький, повышенной ноздревой волосатости.
Вот все, что нам известно о повелителе вилисов. Впрочем, как вы сами можете, наверное, догадываться, описание это весьма условно, по большей части приметы эти почерпнуты из народных представлений, ведь видеть повелителя вилисов воочию еще никому не удавалось. У нас нет прямых свидетельств его существования. Но анданская церковь утверждает, что такой род нечисти непременно должен существовать… Я спрошу вас, кому как не божественным служителям, которым открывает правду сам Создатель, этого не знать?
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
В ней рассказывается о языческих верованиях странного священнослужителя и его плотоядных подопечных
Мы переночевали в питейном зале таверны, – крепко накачались светлым элем и уснули прямо на полу. Так что утром у меня болели все кости. Ну и, конечно, голова. Трактирщик бормотал что-то о порче имущества и разорении и никак не желал цедить нам в кружки еще светлого эля, пока не получил от Варнана в зубы. После этого он стал гораздо покладистее, вник в нашу скорбную ситуацию и только уныло рассматривал нас единственным глазом – второй совершенно заплыл.
По правде сказать, все столы, стулья, да и стойка в нескольких местах действительно были изрублены в щепки, и я, напрягши память, смутно припомнил, что вроде бы что-то такое было. Кажется, мы с Каром Варнаном поспорили, чей меч окажется острее. А может, кто быстрее расправится с мебелью в таверне. Я вспомнил, как заношу Мордур над одним из столов и со свистом опускаю вниз. Я потряс головой, отгоняя неприятные видения. К чему мне думать о пустяках? Лучше я буду размышлять о делах государственной важности, как и подобает особе королевской крови.