– Ишь ты! – заметил Люлю, выглядывая в дырку. – У них и танки есть! – Подхватив ближайший обломок камня, он резво кинулся к танку, одним ударом вбил каменюгу в дуло и мгновенно вернулся обратно.

Башня чутко развернулась в нашу сторону, и Люлю приглашающе затанцевал в дыре.

– Эй вы, самки шакала!

Оскорбление, видимо, было настолько серьезным, что стрелок, не задумываясь о том, что палит во владениях самого герцога Уппа и что герцогу дополнительные разрушения вряд ли понравятся, нажал на гашетку.

Раздался грохот. Башня танка подпрыгнула вверх, из щелей густо повалил дым, а пушка превратилась в цветок ромашки, неожиданно распустивший лепестки.

Солдатики в ужасе уставились на дело рук своих, не будучи в состоянии постичь произошедшего, а потом с криками разбежались кто куда.

Вдоволь посмеявшись, мы отошли от дыры и огляделись: Люлю пробил вход в комнату неясного назначения, обставленную весьма скудно – три тяжелые скамьи, стол и незажженные факелы в каменных стенах.

– Ну, ты, – встряхнул Люлю схваченного. – Отвечай, мерзавец, куда мы попали?

Давясь слюной, пленный сказал, что наша кампания находится в замковых покоях и что если открыть вон ту дверь, мы сможем попасть в коридор, ведущий к личным апартаментам герцога, но он туда идти не советует, потому что там очень много охраны, и нас убьют.

– Не на тех напали, – отвечал ему Люлю. Я толкнул его локтем. – Мы, потомственные дворяне, не позволяем себя убивать, – продолжил Люлю в местном стиле.

– А герцог Упп должен заплатить нам два долга чести, – заметил я.

– Три, – уточнил Люлю. И, не тратя более времени на беседы, привязал пленника к одной из скамеек.

Затем Люлю выглянул во двор и убедился, что там пусто, лишь из башни выведенного из строя танка выполз и теперь безжизненно свисает чудом уцелевший танкист, после чего дернул за ручку указанной двери и мы выбежали в открывшийся коридор.

С мечами в руках, разрубая мебель и руша двери на своем пути, наша доблестная троица подобно смертельному урагану пронеслась через многие комнаты и залы, убранные по-разному, но после нашего ухода принимавшие довольно однообразно захламленный вид. Встречавшиеся на пути охранники почти не пытались сопротивляться и при виде трех буйных типов с мечами в руках и с дворянскими цепями на шеях предпочитали спасаться бегством, и скоро вереди нас галопировала, повизгивая, целая толпа голодранцев в ватниках.

Впрочем, в одном довольно большом и роскошном зале нас встретила засада: забаррикадировавшись столами и скамьями, охрана взялась палить из автоматов и пистолетов во все стороны, но перед нами бежал заслон из ровно таких же балбесов, и жертвами неожиданного нападения пало семь безвинных ватниконосцев. Люлю мгновенно сориентировался и зашвырал баррикаду гранатами и ножами, в результате чего в зале обвалился потолок (купно с какими-то типами, бывшими в это время над залом, на втором этаже; они были явно потрясены).

Баррикада вместе с защитниками оказалась погребенной под каменьями, а убранство залы потеряло всякую привлекательность.

– Так будет со всяким! – констатировал Люлю.

Перескочив через нагромождения, мы ворвались в следующий коридор, ведущий в весьма странное помещение с бойницами в стенах, откуда немедленно началась отчаянная пальба.

Захлопнув дверь, я открыл совет.

– Судя по всему, это и есть личные покои герцога Уппа. И раз уж мы пришли сюда, то не останавливаться же на полпути!

– Н-да! – согласился господин Кэ-и, закуривая. – Действительно.

В это время сверху спрыгнуло четверо голых по пояс мускулистых ребят с холодным оружием в руках. Они немедленно бросились в атаку, размахивая направо и налево своими чудовищными орудиями и высекая из стен искры. Пришлось выпустить против них господина Кэ-и, который, вложив свой меч в ножны, в одну минуту управился с нападающими с помощью каких-то высоких прыжков и проникающих ударов ногами в грудную клетку.

– Ух ты! – заметил Люлю. – А тут все-таки весело! Я то думал, тут дыра, и больше ничего, а тут – любят подраться!

И, распахнув дверь, он принялся швырять в помещение с бойницами мускулистых ребят вместе с их палашами. Поднялась жуткая стрельба, Люлю захлопнул дверь и достал свой тюбик.

– Как бы нам на свет окошко здесь проделать, – молвил он, намазывая пластитом боковую стену. – Па-а-аберегись!

Грохнуло.

Зайдя сбоку, мы с господином Кэ-и порубили контуженных стрелков. Надо отметить, это была довольно иезуитская выдумка: комната, вокруг которой идет тайный коридор, и в коридоре, через каждый метр – по амбразуре и автоматчику. Идеальное место для государственных переворотов и устранения конкурентов!

За ласковой приемной с амбразурами нас поджидала группа знатных господ в шляпах и с мечами. Господа были увешаны цепями, что за версту выдавало их принадлежность к дворянскому сословию. Наше появление застало потомственных дворян врасплох, что не помешало им разразиться отборной руганью, знаменующей решимость встать стеной на пути нарушителей спокойствия в замке герцога Уппа.

Последний рубеж обороны.

Люлю в сердцах сбросил наземь рюкзак.

– Вы, ослиные задницы! – обратился я к собравшимся. – Вам, как видно, вовсе не хочется больше жить на этом свете! Терпение наше и без того переполнено свинячьим поведением герцога Уппа, а тут еще целая толпа ублюдков!

После этого, конечно, пришлось пофехтовать. Правда, все время мешали забегающие в комнату солдаты в касках. Их приходилось отстреливать, и это отвлекало.

Вдруг защищаемая потомственным дворянством дверь распахнулась, и оттуда выскочил с видом заправского террориста Юлиус Тальберг с «Хеклером» в руках.

Террорист Тальберг заорал единственно возможное в данной ситуации «А-а-а!!», дал очередь поверх голов потомственных дворян, и пули защелкали по камню.

– Юлли! – растроганно завопил Люлю. – А вам, господа, лучше лечь на пол, иначе он вас поубивает. Да, – посоветовал он собравшимся.

19

Обострение политической борьбы, принявшей в последнее время крайне кулачный и к тому же интернациональный характер, действительно отразилось на впечатлительном Юлиусе Тальберге, и он приобрел новые, весьма оригинальные привычки. Нет, он не стал более, чем обычно, многословен и все так же обходился во всех жизненных ситуациях возгласом «А-а-а!!», но диапазон голосовых модуляций при произнесении этого звука расширился – с явной тенденцией в сторону устрашения. Кроме того, главнейшая, приобретенная Юлиусом в ходе общения с рахиминистами привычка оказлась такой: теперь, когда Юлли входил в помещение, где были какие-либо незнакомые ему лица, или же когда к нему обращался некто неизвестный с вопросом (или по другой надобности), Юлиус, не вступая в разговоры или в какие-либо другие отношения, сперва бил некте (или группе нект) ногой в пах, а уж после этого выяснял, в чем дело. Люлю Шоколадка, описавший мне эту благоприобретенную привычку Тальберга, назвал ее условным рефлексом и характеризовал с гораздо большей прямотой и красочностью. («Он их лупит сначала по яйцам», – откровенно сказал Шоколадка.) В остальном же Тальберг остался верен себе, брюкам в клеточку, фраку и кепке с длинным козырьком.

Вот и сейчас, поводя стволом автомата, Тальберг принудил всех присутствующих потомственных дворян улечься на пол. Один, правда, не подчинился, и остался стоять с чрезвычайно гордым видом – судя по количеству цепей на шее, он был очередным герцогом. Юлиуса это не смутило, и сделав быстрый шаг к стоящему, он молниеносно отдал должное своей привычке. Важный господин, тараща глаза и хватая ртом воздух, рухнул на пол и стал там корчиться, держась за ударенное место.

– Привет, Юлли! – весело похлопал его по плечу Люлю. – А мы думали, что эти мерзавцы тебя обижают!

Юлиус от возмущения дал еще одну очередь поверх голов лежащих, и они судорожно затаились в полу. «Ы-ы-ы…» – простонал ударенный герцог.

– Может, прикажете дуэль? – весело обратился к лежащим господин Кэ-и.