В коридор выходило множество дверей – пришлось разделиться. Мне выпала последняя, самая дальняя и самая внушительная дверь.

Она по счастью оказалась незапертой и, приоткрыв ее, я кувырком влетел в помещение. Над головой в стену сразу же впечатались пули; позади в коридоре тоже начали стрелять; Леклер испустил боевой клич; громко ругнулся Люлю.

Я осторожно выглянул из-за массивного стола, за который откатился: в противоположном углу хрустнуло битое стекло и из-за шкафа выскочил господин в белом халате и с автоматом – укороченным «хеклером» – в руках; дал по мне очередь. Пришлось спрятаться обратно.

– Сдавайся, приятель! Тебе скидка выйдет! – для порядка крикнул я и юркнул в узкую щель между столом и стенкой: на то место, где я только что был, шлепнулась граната.

Грохнул взрыв. Стол подпрыгнул, а я с «береттой» в вытянутой руке, не глядя переставив предохранитель на огонь очередями, уже летел рыбкой из своего укрытия и на лету нажимал на курок.

Воевавший против меня Вайпер падал картинно долго: сначала он уронил автомат, и тот брякнулся наземь, потом поднес руку к груди и внимательно освидетельствовал рвущуюся толчками наружу кровь; затем у Вайпера подкосились ноги, и он наконец рухнул на спину, высадив головой выкрашенное белым стекло в шкафу.

– Знаю я такие штучки, – сообщил я покойному, достал «слона» и разворотил ему парой выстрелов голову и грудную клетку. Ноги Вайпера дернулись. Умер. Весь ли?..

Путь к следующей двери был свободен: с «береттой» и «слоном» наголо я распахнул ее, вскочил внутрь и принялся, постоянно смещаясь и хоронясь за попадающейся на пути мебелью, палить по многообразным целям, рассредоточившимся в довольно большом зале.

Продвинувшись таким образом от одной стенки к другой, я прилип спиной к дверце очередного шкафа и быстро перезарядил оружие. Увы, живые еще оставались: пуля отколола здоровую щепку возле моего уха.

Отсюда мне была видна малая часть помещения, малая – но очень интересная: у стены напротив в несколько этажей громоздились прозрачные саркофаги, наполненные зеленоватой жидкостью, в которой хорошо просматривались вытянувшиеся человеческие тела; от саркофагов отходили в разные стороны трубки и провода. Один саркофаг был поврежден выстрелом и из него медленно истекали последние вязкие капли. Помещавшееся внутри тело скорчилось на дне, не подавая никаких признаков жизни.

Те самые клоны.

В процессе созревания.

Стараясь особенно не высовываться и чутко прислушиваясь к шагам невидимых противников, я осторожно перетянул со спины F2000 и размашистой очередью разрядил весь магазин в нерестилище клонов, а напоследок послал туда же гранату из подствольника.

Колыбели искусственной жизни лопались с противным треском, выплескивая на пол содержимое, а я, пользуясь возникшим переполохом, выскочил из-за шкафа и расстрелял тех, кто не успел спрятаться.

Держа под прицелом развороченное пулями и взрывом помещение, я осторожно пересек его; у каждого тела останавливался и делал контрольный выстрел в голову. Еще три Вайпера и пять незнакомых лиц перестали существовать.

И вот я стою перед очередной дверью – на сей раз металлической, запертой, с приспособлением для идентификации сетчатки глаза. Разбираться со всей этой фигней откровенно некогда; ждать появления Люлю или мадам Цуцулькевич с чудесным ноутбуком в броне также не имеет смыла – в коридоре и прилегающих помещениях по-прежнему кипят боевые действия.

И я щедро намазал все видимые важные узлы двери пластитом, воткнул детонатор, присел за уцелевший стол и нажал кнопку.

В середине небольшой, под завязку набитой разнообразной аппаратурой клетушки стояло массивное кресло на колесиках – непростое кресло, оснащенное двумя клавиатурами, встроенными в подлокотники, ниже располагались два системных блока – и из них торчали многочисленные провода и трубки, а в кресле сидел, скорчившись, некий бледный тип, бессильно уронивший руки между скрюченных ног, и провода и трубки уходили в разные части его высохшего тела, в том числе и в голову. Выбритый череп сидящего, поперек лба, охватывал широкий металлический обруч, голени были надежно схвачены толстыми мягкими манжетами – то ли чтобы не свалился, то ли чтобы не сбежал.

Я сделал шаг к креслу, вгляделся в лицо сидящего – его ввалившиеся глаза были закрыты – и с ужасом узнал Стэна Шатла, начальника отдела по контролю за информацией нашего любимого управления полиции. Босса моей боевой подруги Лизетты Энмайстер.

Шатл медленно открыл глаза и посмотрел на меня.

– Ты что ли будешь И Пэн? – спросил я, поднимая «слона».

Шатл прикрыл веки.

– Ну тогда прощай, – я прицелился ему в лоб.

Шатл вздохнул с заметным облегчением и слабо улыбнулся.

Отчего-то никакой победной эйфории я не ощущал. Казалось бы, вот, на тебе – я вошел в святая святых, добрался до самого корня зла, стою напротив того места, куда сходятся все дорожки в этой идиотской истории. Надо спускать курок и идти пить пиво, тем более что в горле давно пересохло. Но нет: я стою, вытянув руку с тяжелым револьвером, смотрю на молчаливого Шатла (а он глядит на меня) – и думаю, стоит ли задавать Стэну самый главный вопрос: почему?..

– А, это ты, дружочек! – вдруг раздался сзади знакомый голос господина шерифа. Он улыбался. – Я всегда возлагал на тебя большие надежды. Ну что же, добро пожаловать в наш клуб!

28

– Привет, дорогой.

Я обернулся.

Моя боевая подруга Лизетта Энмайстер – бледная, с отчетливыми темными кругами вокруг глаз – стояла на пороге, кутаясь в шелковый халат и щурясь на яркое солнце.

– Привет! – Я похлопал ладонью по теплой ступеньке. День стремился к полудню, но в городе было удивительно тихо. – Как ты?

– По-прежнему люблю тебя, хотя и не знаю, за что. – Лиззи присела рядом и чмокнула меня в щеку. – Чем все кончилось? Что я пропустила? Ты что-нибудь понял?

Понял ли я что-нибудь? Я – такой сообразительный, исполненный живого, острого ума и цепкой жажды нескучной жизни? Конечно. Когда сам господин шериф пребывал в очевидном сомнении – там, под землей, подле утыканного проводами Стэна Шатла, человека, возомнившего себя достаточно готовым и знающим, чтобы встать в один ряд с избранными, но не оценившего вовремя всю ограниченность своих возможностей, ибо кто он? всего лишь обычный человек! – когда мы с Дройтом стояли там, и я целился в лоб несостоявшемуся богу, этой жертве тщеславия и самомнения, а господин шериф не очень уверенно просил не стрелять, потому как Шатл еще может для чего-нибудь пригодиться; уже тогда я понял и принял решение самостоятельно, за всех нас, в том числе и за графа Винздорского: я спустил курок, а потом прошелся из «беретты» по всему остальному, что было в комнате, перезарядил и еще раз прошелся – еще бы я не понял! Добро пожаловать в клуб.

– Я кучу всего понял, любимая. Например, я понял, кто теперь будет начальником отдела контроля за информацией.

– Кто же? – устало улыбнулась мне Лиззи. Она еще не пришла в себя окончательно: Люлю нашел мою девушку в подземелье, пристегнутой к стальному столу, сильно смахивающему на разделочный.

– Ты, дорогая!

– А как же Стэн?

– Он умер.

– Ты видел тело?

Я кивнул.

Да. Я видел тело.

– А что с этим мерзавцем Вайпером?

– Тоже умер. Причем, несколько раз. Такой был забавник!

– Так что же, все кончилось? – в голосе Лиззи чувствовалось откровенное разочарование.

– О нет, даже не жди, дорогая! Во-первых, мы с тобой еще не поженились…

– Ну так сделай мне предложение. А во-вторых?

В кармане рубашки запиликал мобильник.

– Сэмивэл, дружочек, – услышал я дружелюбный голос г. шерифа. – Ты уже позавтракал? Тогда будь любезен, навести господина Тамуру. Нас ждут государственные дела.

– Уже еду. – Я отключился и взглянул на смотрящую на меня с любопытством Лиззи: вкус к жизни просыпался в ней на глазах. Не забыть бы только выбросить из холодильника мешок с останками клона Дройта! – А во-вторых… скажу тебе по секрету, теперь это не кончится никогда!