Я повернулся. И увидел неподалеку удивительную картину. Скрытые внутри сияющих полусфер Ламас и незнакомый колдун в лиловых одеждах стояли друг против друга. Между ними пульсировала, переливалась сила, тянулись прозрачные, извивающиеся как змеи нити. От лилового колдуна распространялось над полем боя едва различимое свечение. Воины наталкивались на полусферы и отскакивали от них как мячики. Колдуны были сейчас недосягаемы. Они боролись друг с другом. Ламас весь дрожал от напряжения, по его лицу струился пот, на шее вздулись жилы, его пальцы беспрестанно шевелились.
«Ну дает Лемутрок Анджей Моргенштерн Август Симеон!» – подумал я, вспомнив настоящее имя Ламаса.
Тут на меня налетел какой-то свихнувшийся вражеский воин, и мы покатились по земле. Он силился достать мечом до моего горла, но я удерживал опасную сталь, поймав ее на клинок, потом вывернулся и воткнул Мордур ему под подбородок.
Уже в следующее мгновение я сражался сразу с несколькими воинами. Свалка достигла своего апогея. В самом центре поля началась такая рубка, что от звона стали я оглох, а от снопов искр ослеп. Я уже не разбирал, куда попадаю мечом. Я чувствовал себя не фехтовальщиком, а дровосеком, рубящим лес. Брызги крови, как щепки, разлетались в разные стороны, текли со лба, застилали глаза липкой пеленой.
Потом линия противника дрогнула. Часть воинов Вилла, включая внезапно утративших боевой дух единорогов, побежали, в надежде спастись. Другие достойно приняли смерть. Мы шли вперед по трупам. Раненые хрипели под ногами. Я споткнулся о лошадиный круп, едва не упал, но удержался на ногах. Подняв Мордур над головой (кровь, стекая с клинка, лилась по руке), рыча, как дикий зверь, я шел вперед. Я чувствовал бешеную ярость и непомерную мощь в себе и за собой. Моей силой был кровавый, яростный прибой, что катился за мной, – мои солдаты, смертельная часть меня…
Вдруг что-то взорвалось, послышался протяжный вопль, и к небу устремилась человеческая фигура. Она взлетела так высоко, что скрылась за облаками, а потом, крича еще громче, вражеский колдун лиловой кометой понесся к земле.
– Будь я проклят! – крикнул кто-то.
Он рухнул, врезался в толпу, забрав с собой на тот свет несколько человек…
Ламас сидел на земле и тяжело дышал. По всему было видно, что магический поединок дался ему нелегко. Он поднял ко мне счастливое лицо и улыбнулся беззубым ртом:
– Как я его?
– Не мог пораньше, что ли? – вылез вперед Кар Варнан. – Мне тогда ручку бы не порезали. – Он показал толстенное предплечье, залитое кровью.
Ламас бессильно выдохнул.
– Лошадь придворному колдуну! – крикнул я. – Тащите сюда любую клячу! Хоть единорога, Пределы его побери! Дальше он поедет в седле!
– Е… единорогов жалко, – проговорил Ламас. – Какая жестокость, такие красивые животные!
– На вот тебе! – Кар Варнан где-то нашел и теперь протягивал колдуну отломанный моей демонической рукой рог. – Трофей! На стену повесишь!
– Убери! – заверещал Ламас. – Убери, тупая твоя рожа!..
Это было наше первое и последнее столкновение с войсками Вилла на территории Стерпора. На следующий день после кошмарной битвы, оставив позади убитых и тяжелораненых (те, кто мог ходить и держать в руках оружие, выразили горячее желание идти за мной до конца или умереть), мы пересекли границы Вейгарда.
Помнится, я подумал тогда, что, если у моего братца имеются в запасе и другие смешанные отряды конников и единорогов, руководимые опытными колдунами, то в дальнейшем лучше не вступать с ними в открытое противоборство, а попробовать купить командиров.
Золота у меня, правда, совсем немного, но я не думаю, чтобы командиры в армии Вилла стоили слишком дорого. В конце концов, они же – обыкновенные люди – жадные и ленивые, в их жилах течет обыкновенная, а не королевская кровь. Почему же они должны стоить дорого?
Из-за излишней активности Вилла его королевство переживало не лучшие времена. В экономическом плане наблюдался явный спад. А это означало, что жалованье воинов и их командиров совсем невелико. Что касается преданности, то вряд ли Вилл сумел заслужить ее. Скорее наоборот – неуемная активность нового короля многих оттолкнула. Особенно тех, кого он успел привлечь к бурной деятельности и участии в делах государства. Скорее всего, командиры его передовых отрядов даже ждут прихода какого-нибудь щедрого завоевателя, чтобы получить вознаграждение за предательство, перейти под его знамена и похоронить короля Вилла.
«В конце концов, – думал я, – мое хитроумие стало в Стерпоре притчей во языцех, да и не только в Стерпоре, так почему не использовать свой природный дар для захвата власти в Вейгарде, обеспечив как можно меньше потерь среди моих людей. Воины пригодятся мне в походе на Гадсмит».
Как я и ожидал, народ Вейгарда встретил приход армии Стерпора восторженно. Словно я – не завоеватель, а избавитель от многолетней тирании.
К слову сказать, моя слава Лишенного Наследства все еще работала мне на руку. Я был популярен в Белирии – что тут поделаешь.
Узнав, что я плачу неплохое жалованье солдатам, многие мужчины пожелали встать под мои знамена. Правда, далеко не все. Иных пришлось опять принуждать силой. По возможности я старался переубедить людей, не доводя дела до открытого мордобоя. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь воевал за меня из-под палки. Мое войско представлялось мне единым целым, монолитным кулаком, обладающим огромной убойной силой, готовым в любой момент обрушиться на голову неприятеля.
– Я никого не заставляю идти против своего короля, – говорил я, – вы сами, возможно, еще не понимаете всего, что сейчас происходит. Моя задача – объяснить вам, наставить вас на путь истинный. Ваш король – я. Я – истинный король единой Белирии. Таков замысел моего отца. Бенедикт Вейньет хотел, чтобы я победил в борьбе своих братьев и стал властвовать в нашем едином государстве!
Вам ясно?
Почему-то многим и после моих слов было неясно. Самым тупым били в зубы, выдавали снятую с убитых экипировку и первое жалованье – шесть медных монет. Кстати, потери в первом сражении были очень велики, а мертвецам деньги не нужны. Поэтому они решили вернуть их короне.
Мы продвигались по землям Вейгарда, и я позвоночным столбом ощущал, как день ото дня крепнет моя сила.
Через несколько дней мы были уже на подступах к Вергарду, второму по величине городу королевства Вилла. Оставив войско ожидать дальнейших приказаний, я с небольшим отрядом выехал вперед, чтобы лично разведать обстановку.
Вблизи город выглядел как огромная неприступная крепость. Перед нами раскинулась пустынная равнина, сплошь испещренная линией каменных укреплений. Людей на башенках и за стенами видно не было, но я сразу же понял, что протащить по этой равнине стенобитные орудия, сконструированные Кугелем Кремонширом, не удастся. А между тем городские ворота были заперты, а мост, ведущий через глубокий ров, поднят. Воды во рву не было, но я мог бы поклясться, что дно рва все оскалилось кольями и, если моим воинам захочется полезть на стену, падать в ров им будет не только жестко, но и колко…
Я приказал отойти к ближайшей деревне. Ее жители предусмотрительно покинули эти места, предчувствуя, что грандиозная битва, которая должна здесь разразиться, пахнет серьезной угрозой для жизни…
В полночь перед сражением я выбрался на крыльцо, чтобы вдохнуть свежий ночной воздух и еще раз подумать, правильно ли поступил, полагаясь на хитроумие Ламаса. Едва я открыл дверь и шагнул с крыльца, как справа послышался едва уловимый шорох.
Я резко обернулся – в свете звезд блеснул острый клинок, направленный мне в лицо. Благодаря отличной реакции я уклонился, избежал смертельного удара и, выхватив из ножен Мордур, отпрыгнул, чтобы иметь пространство для маневра. Нападавших было двое. Я увидел их обернутые тряпками головы, люто посверкивавшие глаза, гибкие фигуры и зажатые в руках короткие мечи. В следующее мгновение с моим зрением опять произошла дурацкая метаморфоза, и я оказался перед двумя абсолютно голыми наемниками. Как всегда, штуки, вытворяемые демоническим глазом, были весьма не к месту и довольно неожиданны. Убивать обнаженных людей мне показалось как-то некрасиво, поэтому я конфузливо сморщился, расхохотался и опустил меч.