– Какими-такими обстоятельствами? – спросил я. – Думаешь, в этом вашем Комконе учредят целибат? Ну так еще не известно, является ли брак, удостоверенный капитаном космического корабля, законным. Конечно, эта лихая старушенция из Возрожденного Экуменического Фронта нас благословила, и отец Кшиштоф – тоже, но ведь мы с тобой неверующие, не так ли?

– Уж не пытаешься ли ты, Санек, увильнуть от ответственности?! – грозно и, могу поклясться, на полном серьезе, вопросила миссис Быстрова, в девичестве Шерман.

– Какой еще ответственности? – в свою очередь вопросил я, внутренне похолодев.

– Ну как это, какой?! – ответствовала Несси. – Мужа и отца, разумеется! Хотя если ты не считаешь наш брак законным…

– Отца?! – перебил я ее. – Ты хочешь сказать?…

– Да! – гордо подтвердила супруга, оглаживая свой, совершенно плоский, по-моему, живот. – Второй месяц уже! Целители не ошибаются!

Я заключил ее в объятия, правда, находясь в полуобморочном состоянии. Кстати, что-то я часто стал в последнее время «делаться без чувств». Ну на астероиде тогда, понятно, почему. Меня и при обыкновенной телепортации выворачивает, а что уж говорить о гиперпространственном прыжке, пусть небольшого, но все-таки небесного тела?! Шэрон меня тоже крепко стукнула, и поделом, нечего становиться на пути у сверхцивилизации. Но сейчас-то с чего?

От счастья, наверное – как же, стану отцом! – но и от тревоги тоже! Конечно, я сделаю все возможное, чтобы быть хорошим отцом, и не бросать своего сына на произвол судьбы… Я почему-то сразу уверил себя в том, что будет именно сын… Но что нас всех ждет в этом «дивном новом мире без Ирмы»?

– Нам надо вернуться на Землю, – сказал я. – При первой же оказии.

– Было бы неплохо, – вздохнула Несси, – но не забывай, что единственный корабль, способный совершить посадку на такую тяжелую планету, как Земля – это старичок «Птерозавр». Так что все зависит от того, какое решение будет принято по Марсу…

– О, что слышат мои бедные уши! – воздел я очи горе. – Бюрократическая лексика в сахарных устах моей возлюбленной. Ужас!

– И ты еще смеешься? – с укоризной покачала светлой головкой Несси. – Там люди бедствуют! Ты же знаешь – Марс во многом зависит от Земли. Когда функционировала Ирма, все проблемы решались оперативно. А сейчас с марсианами нет даже связи… Ребята с «Птерозавра» рассказывают разные ужасы…

– Постой, постой! – прервал я ее словоизвержение. – Да разве я смеюсь? У меня и в мыслях не было… Это я от тревоги за тебя и нашего малыша. Так хочется, чтобы вы поскорее оказались в безопасности и хотя бы относительном комфорте!

– Вот и славно! – подытожила супруга. – Прибудем на Европу, там всеми делами заправляют твои дядя Рюг и дядя Лэн, о которых ты мне все уши прожужал. Уж они-то расстараются ради сыночка своего закадычного дружка Вига.

– Да уж надеюсь, – пробурчал я. – Если только у них еще жабры не выросли. И чешуя…

Квакнул зуммер внутрикаютного интеркома. Я прикрыл разнежившуюся Несси одеялом и разрешил соединение.

«Три ЕЦ просит прощения за причиненное беспокойство, сэр!»

– Заходи, Тришка! – гаркнул я.

Наш дворецкий, как всегда безупречно выглядевший, осторожно просочился через едва приоткрытую дверь. Искусственная физиономия его сияла искусственным же радушием. Впрочем, его появлению я всегда рад. Незадолго до встречи с терпящим бедствие «Птерозавром», капитан попросил меня, помочь ему с тестированием Единого Церебрума. «Вестнику» предстоял сложный маневр, вернее, целая серия маневров. Старый дельтаракетоплан перестал подавать свой «марсианский сигнал бедствия», то есть практически, потерялся в обширных пространствах Большого Мусорного пояса.

Благо, штурман Серебров предварительно вычислил вероятную орбиту кораблика. Цифры вышли не слишком надежными, ибо источником данных служила крохотная радиоискорка, которую могучие антенны космолайнера чудом уловили в звездном эфире. Чтобы поиски стали успешными, расчеты должны были быть очень точными. Поэтому капитан решил попробовать реанимировать спинтронный мозг корабля. Я же послужил своего рода независимым бета-тестером.

«Стормбрейнинг» – штурм мозга прошел успешно. Шэрон не успела как следует напакостить, и Единый Церебрум оказался вполне пригоден к исполнению своих прямых обязанностей. Доказательством стала блестяще проведеная операция по спасению экипажа «Птерозавра». Мы подоспели вовремя. Фома и Джилберт Петуховы – в миру близнецы Фо и Джи – буквально выцеживали последние молекулы кислорода из переполненной углекислотой атмосферы, когда спасательная команда в составе капитана, бравого второго пилота, вашего покорного слуги и двух очаровательных мисс – Рыжовой и, тогда еще, Шерман, проникла на борт, промерзшего насквозь корабля.

Еще одним, безусловно приятным, следствием воскрешения Единого Церебрума, стало возвращение андроидов. Расторопные киберстюарды вновь привнесли элемент роскоши в наш, почти бивачный быт. Правда, в стройных рядах автономных манипуляторов с Первого по Сотый зияла брешь на седьмой позиции. Порою завидев, спешащего с поручением стюарда, я не мог избавиться от ощущения, что вижу злополучного Сэма. Мне казалось, что вот-вот этот призрак «убиенного» Семьеца положит мне на плечо свою жесткую длань и проскрипт замогильным голосом: «Прошу прощения, сэр, но вы должны пройти со мною!»

Однако этот психоз быстро прошел. Что касается, нашего Тришки, то уже через несколько дней, после того, как он снова появился на пороге каюты №25, я стал подмечать в его стандартизированном облике индивидульные черты. Видимо, таково свойство человеческой натуры – любая наша вещь нам кажется не похожей на другие. Тем более, если эта вещь говорящая и даже, в известном смысле, мыслящая…

Мда, что-то меня на философию потянуло. Видно, не к добру!

– Слушаю тебя, Тришка!

«Вас желает видеть мисс Рыжова, сэр!»

– Зачем это? – спросил я, косясь на нахмурившую бровки супругу.

«Мисс Рыжова, просила принести глубокие извинения миссис Быстровой, за то что вынуждена похитить ее мужа для важного дела, о сути которого она не имеет права распространяться!» – отчеканил Третий Единого Церебрума.

– Может, не ходить? – обратился я к миссис Быстровой.

– Иди уж, пошушукайся! – вздохнула та. – Наверняка, это касается затеи с каранавалом. Твоя Анюша, на пару с этим чингисханом Тэнгром, превратила подготовку к нему просто-таки в секретную операцию…

– Она не моя, – пробурчал я, одеваясь.

Когда мы с андроидом вышли из каюты, я сказал ему:

– Ты вот что, Тришка, будь тут неподалеку… Вдруг миссис Быстровой что-нибудь понадобится…

«Вас понял, сэр!» – отрапортовал Три ЕЦ.

– Вот и ладушки, – проговорил я и, сунув руки в карманы, поплелся в «штаб каранавала», как стали называть пустующую каюту.

На стыке двух коридоров мне попался старпом. «Потомок Чингисхана» с озабоченно-рассеяным видом прошел мимо, не обратив на меня никакого внимания. Я хотел было окликнуть его и спросить, что там они еще затеяли с Энн, но не стал. По-моему, после «общения» с Шэрон Тэнгр так и остался не в себе, невзирая на глубинное ментосканирование и лечение. Хотя, что я о нем знаю? Может, он всегда был таким?

Я толкнул дверь №13, даже не оповестив о своем прибытии – чай, не частная территория. Анна была там. Она сидела в единственном, свободном от всяческой маскарадной мишуры, кресле, одетая по своему обыкновению довольно странно. Я бы даже сказал: вычурно. И откуда только она взяла этот пятнистый, зеленый с желтым, балахон, такие же штаны и высокие ботинки с толстыми подошвами? Неужели, это последний писк нашей корабельной моды? Последний шедевр великой Лимы Майлз? Если это так, значит, Шэрон слишком крепко ее стукнула…

– Привет! – сказал я. – Чем обязан?

Ответ я получил весьма эксцентричным образом. Между лопаток мне уперлось нечто твердое и, по ощущениям, металлическое.

– Не оборачивайся! – приказал незнакомый мужской голос.

Голос, похоже, изменен намеренно. А вот что у него с аурой? Мутная она у него какая-то. Похоже, этот мэн то ли боится, чего-то, то ли озлоблен до крайней степени… Ба, да я ведь уже видел такую!