– Сэр? – немедленно проскрипел в наушнике голос рулевого.
Сержант Уинстон – двухметровый негр, в детстве зарабатывавший ловлей аллигаторов в родной Миссисипи, а когда рухнула Уолл-стрит и США практически перестали быть экономически независимым государством, уже служивший в миротворческом подразделении «морских котиков», а после отобранный из многих тысяч кандидатов в Особую бригаду, – вполне наблатыкался говорить на языке среднерусских осин, но оставался бесконечно далек от понимания некоторых идиоматических выражений.
– Смотри в оба, Чарли! – откликнулся командир. – Здесь может оказаться полным-полно «стекла», береги пятки…
– Эст, сэр!
Вспомнив о «стекле» – специальных прибрежных минах-ловушках, – Колычев хотел было смачно сплюнуть за борт, но вовремя спохватился. Десбот накрывал силовой пузырь – отличная штуковина, генерируемая бортовым механоргом, прекрасно защищавшая от снега, несомого ураганным ветром, ледяных брызг и даже пуль, но странным образом не предохранявшая от холода. Плевок мог распластаться этакой неэстетичной кляксой прямо на уровне командирского лица, что вызвало бы нежелательные ухмылки на лицах подчиненных. Перед началом операции солдат должен думать только о деле, а точнее – не думать ни о чем.
Капитан посмотрел на своих «пингвинов». Все в порядке. Ребята энд девчата всех цветов кожи, но одинаково черно-белые в маскировочных комбезах – кто воображает, что Антарктика круглый год бела, словно невеста, гот неисправимый романтик – сидели в два рядочка вдоль бортов, рассеянно глядя в пустоту Они уже вошли в боевой транс, и теперь их сможет остановить только несовместимое с жизнью ранение. Но он, капитан Колычев, на го и командир, чтобы не допустить этого.
«Утлое суденышко» взлетело на очередной пенный гребень, ухнуло в пустоту и заскрежетало днищем по гальке. Водометные струи за кормой как отрезало. Колычев взглянул на хронометр, потом – мельком, ибо знал местность наизусть, – на спутниковую планшетку.
– «Пингвины», слушай мою команду! Направление движения зюйд-зюйд-вест. Впереди – разведтройка, замыкает «похоронная команда». Молчание в эфире. Атака на объект в шестнадцать ноль-ноль. Задача вам известна. Пошли!
Он отключил пузырь, и «пингвины» высыпали на негостеприимный берег Королевы Мод, как смертоносный горох. Трое разведчиков тут же канули в снежной круговерти. Остальные, выдержав дистанцию, выдвинулись следом. Колычев шел с «похоронной командой». Какой шутник назвал так замыкающую тройку, уже не дознаться, но зловещее прозвище прижилось, и командир стал употреблять его наравне со всеми, отлично осознавая жизненную необходимость неофициальной лексики, особенно в боевых условиях.
Два часа, отпущенных планом операции на достижение объекта, прошли без сучка, без задоринки. Никто из «пингвинов» не сверзился в припорошенную снегом трещину, не затерялся в пурге, даже не сбился с шага. Без пятнадцати четыре пополудни разведчики доложили об обнаружении объекта в зоне прямой видимости, и Колычев объявил привал.
Буран продолжал бесноваться. Видимость была, хуже некуда. Единственным напоминанием о божьем свете служил багровый глаз низкого солнца, проглядывающий порой сквозь снежную кутерьму. Полярный день, блин… Колычев бы предпочел ясную морозную ночь, но выбирать не приходилось.
Пошли!
«Пингвины», растянувшись в цепь, стали окружать объект. Собственно, из всех построек Санаэ пригодным для жизни оставался лишь небольшой балок, вряд ли вмещающий больше дюжины человек. По крайней мере, так гласили данные спутниковой термической разведки.
Ладно, пора выкуривать гадов.
Капитан дождался, пока стрелка старого доброго командирского хронометра доскачет до верхней точки циферблата, откинул предохранительную крышечку со стартового пульта, что прикреплялся к левому запястью, и нажал на гашетку. План операции предусматривал предварительную артподготовку, хотя сам Колычев предпочел бы тихое проникновение в помещение вражеской базы, снятие часовых, отключение сигнализации и обезвреживание растяжек. Кстати, таким образом было бы проще брать «иблисов» живьем, но приказы не обсуждаются. Во всяком случае, не перед боем.
«Стартер» коротко блеснул зеленым. Это означало, что в километре отсюда прямо из десбота стартовала ракета с шоковой боеголовкой. При этом бот как транспортное средство переставал существовать. Но это не имело значения. Никто и не собирался отходить морем…
Ракета должна была взорваться в нескольких метрах от балка, взрывной волной, ослепительной вспышкой и диким грохотом, усиленным благодаря особым акустическим компонентам заряда, выкурить моджахедов из их убогого укрытия, ослепить и оглушить, привести в невменяемое состояние, а заодно и обезвредить все их охранные системы. Вот тогда-то «пингвины», черно-белыми призраками возникающие из полярной метели, и возьмут недобитков тепленькими. Живыми. По возможности…
Ага, пошла, родимая!..
Задрав голову, командир проводил взглядом пронзившую буранную мглу «Стерву» – тоже неофициальное, но уж больно меткое название для этой милой штучки – и первым нарушил радиомолчание:
– Внимание! Стерва в гостях! Начинаем!
Блямснуло – иного слова и не подберешь. На мгновение стало светло. Даже слишком. Адским громом, в котором особенными «звенящими» нотами прорезывались те самые акустические компоненты, скрутило нервы в тугой жгут. А ведь на ушах Колычева и всех его бойцов сидели плотные наушники; что ощутили «иблисы», трудно даже представить. Недаром в спецификации «Стервы» было обозначено, что световые и звуковые эффекты, возникающие при детонации боезаряда, аналогичны тем, что сопровождают ядерный взрыв малой мощности. И наконец, пошла ударная волна…
Колычевские бойцы не стали дожидаться приказа к атаке. Едва из развороченного балка начали выскакивать черные, шатающиеся фигуры ультриков, «пингвины» хватали их, как кур, разбегающихся из обрушившегося курятника. Или свиней, что больше подходило к ситуации. Капитану оставалось лишь принимать короткие доклады и вести счет. «Иблисы» почти не сопротивлялись. Операция шла как по маслу.
Это-то и не нравилось Колычеву. Сердце чуяло недоброе. Не могут прожженные бандиты, уцелевшие во время Великой Зачистки, сдаваться практически без боя. Капитан цепким взглядом окинул руины балка. Ничего необычного. Груда гофрированного дюраля, клочья теплоизоляции, обломки двухъярусных нар, какое-то тряпье, уже занявшееся дымным, вонючим пламенем от вывалившихся из опрокинутой печки раскаленных топливных брикетов.
Это ж сколько «термитника» запасли, сволочи… Не-ет, тут все чисто…
Капитан повернулся к жалким развалинам «вражеской базы» спиной. И напрасно. Заслышав неясный скрежет, грохот опрокинутого кровельного листа и совершенно отчетливый сухой сдвоенный щелчок, Колычев не стал оборачиваться. Чтобы уйти с линии выстрела, он кинулся на снег, перекувырнулся через голову, срывая с плеча верный «калаш», и только тогда повернулся к неведомому противнику лицом.
Увиденное заставило его – даже его! – на секунду утратить ощущение почвы под ногами. Среди обломков балка стоял высокий, чертовски мускулистый парень, коротко стриженный, голый по пояс и почему-то в солнцезащитных очках на широкоскулом лице. В каждой ручище он держал по допотопной американской «М-16», неторопливо поводя из стороны в сторону утолщенными стволами. Во всей его позе, в четко очерченной потусторонним свечением снега рельефной фигуре сквозила непоколебимая уверенность в собственной мощи и непобедимости. Все звуки и краски мира поблекли для капитана. Он почувствовал необъяснимый, какой-то детский восторг и трепет перед этим видением из прошлого.
Боже, где я мог его видеть?..
– Что за срань?! – спросил глава Комитета начальников штабов генерал-лейтенант Скрябин, тыча тупым ногтем в монитор. – Где я мог его видеть?
Он выжидательно посмотрел на других участников совещания, коих было ровно двое. В окнах обширного кабинета сияла безмятежная синь над Гудзоновым заливом.